Теневые резервы

Почему растет неформальный сектор рынка труда

В неформальном рынке труда участвует треть работающего населения России. Этот сектор постепенно растет, поддаваясь влиянию нефтяных денег, повышению спроса на услуги и, в конце концов, стремлению человека к счастью. Бороться с этим сложно, и победить неформальную занятость ни одной стране не удалось.

Площадь тени

Если когда-нибудь Росстат решит пополнить свою энциклопедию статистических терминов томом "Энциклопедия распространенных заблуждений", в него, безусловно, следует включить понятие "неформальный сектор". Поскольку сектор этот, согласно опубликованным итогам 2012 года, достиг уже 19% общей занятости и продолжает постепенно расти, есть лишь два способа прекратить панику вокруг этих цифр. Либо объяснить россиянам, считающим "неформальный сектор" синонимом "теневой экономики", что это не совсем так (или даже совсем не так). Либо попросту прекратить проводить регулярные обследования населения по проблемам занятости — этот вариант, как нам доводилось слышать, тоже не исключен, учитывая непростые условия, в которых оказался федеральный бюджет.

Однако пока эти цифры есть, стоит, во-первых, помнить, что они означают всего лишь долю граждан, которые, по их собственным словам (Росстат использует для оценки выборку 69 тыс. человек), либо ведут собственный бизнес без регистрации его в качестве юридического лица, либо являются наемными работниками у таких предпринимателей. А во-вторых, принять как аксиому, что для бизнесмена не быть юридическим лицом еще не преступление. Эти 19% занятых включают и индивидуальных предпринимателей (ИП), честно платящих все налоги, и тех, кто в качестве ИП не регистрируется и налоги, соответственно, не платит, и наемных работников первых и вторых.

Размер теневого сектора, который действительно отчасти пересекается с неформальным, по одним только обследованиям занятости оценить затруднительно. Хотя бы потому, что, исходя из опросных данных, на предприятиях и в организациях со статусом юридических лиц в 2012 году работало 59 млн человек, а в официальной отчетности предприятий — на 13 млн меньше. И поди разберись: не то граждане не оформляют трудовые отношения (но таких, по тем же данным, всего 2,5 млн на всю страну), не то просто считают конторой все, что имеет офис.

Однако масштаб "тени" можно оценить методом исключения "света": из 71 млн работающих жителей страны (оценка согласно обследованиям занятости) вычесть всех, о ком государству что-то известно из иных источников (см. график). Если вычесть работников, фигурирующих в статистической отчетности предприятий, военнослужащих и женщин в длительных отпусках, останется 21,8 млн, или 30,5%. Это неформальная часть рынка труда в широком смысле слова "неформальность". Но она все еще включает легальных ИП с их работниками, а также крестьян, живущих личным подсобным хозяйством. Вычтем их — останется 14,5 млн. Это скрытая занятость. И это 20% работающего населения России. Вот теперь можно паниковать.

Премии и штрафы

Есть достаточно свидетельств того, как вынужденный, казалось бы, выбор в пользу незарегистрированной занятости приносит значительный выигрыш. Например, в ходе исследования "Отходники в малых городах России" (выполнено сотрудниками лаборатории муниципального управления ВШЭ при поддержке фонда "Хамовники") обнаружилось, что "большие заработки есть только у отходников, работающих неофициально". Среди тех, кто, уезжая на заработки, трудоустраивается официально, "больше 30 тыс. руб. в месяц никто домой не привозит". Неофициальные работники могут получать в два, а то и в пять раз больше, но они также рискуют не получить совсем ничего. Поэтому часть респондентов (всего социологи опросили более 600 человек, среди которых имели официальную работу 37%) искренне считали, что лучше работать формально в охране за 15 тыс. руб. в месяц, чем по устному соглашению рубить дома за 300-500 тыс. руб. в сезон.

Разумеется, корректно оценить плюсы и минусы разных типов занятости можно, только если речь идет об одном и том же виде деятельности в одном и том же населенном пункте, а в идеале — и об одинаковых работниках. И это совсем непросто. Во-первых, есть разница в отраслях: к неофициальной занятости особенно тяготеют сфера услуг, строительство и торговля. Во-вторых, работники все тоже разные, риски неформального найма выше для молодежи, для тех, кто совмещает работу с учебой, для людей с низким уровнем образования или невысокой квалификацией либо с небольшим опытом работы. Поэтому при сравнении средних заработков оказывается, что неофициально нанятые получают меньше примерно на треть. Однако, если учесть индивидуальные особенности рабочих мест и работников (отрасль, длительность рабочего времени, тип населенного пункта, пол, возраст, образование), картина резко меняется. Разрыв сокращается в несколько раз — и это как минимум.

По подсчетам профессора кафедры управления человеческими ресурсами ВШЭ Елены Варшавской, выполненным на основе данных мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ ВШЭ), те, кто работает "по устным договорам" в корпоративном секторе, "при прочих равных не проигрывают формально занятым в заработной плате, во всяком случае статистически значимо не проигрывают". "Некоторый разрыв наметился в последние год-два, но пока сложно сказать, является ли это новой тенденцией, либо это ситуативное явление",— уточняет она. Если же говорить только о тех, кто пошел на такие условия добровольно (например, молодежь, которой "все равно, как работать, важен сам факт работы"),— "они в этой ситуации даже чуть-чуть выигрывают в доходе".

Неформальная занятость многим позволяет иметь рабочее место, не вступая в отношения с государственными институтами

Конечно, не все измеряется деньгами. И теоретически неофициальные работники должны страдать из-за такого положения. Однако, как показывает анализ данных РМЭЗ ВШЭ, они довольны жизнью не меньше, чем все остальные. Как поясняет Андрей Аистов, доцент кафедры экономической теории и эконометрики ВШЭ в Нижнем Новгороде, когда говорят, что официально оформленные работники больше удовлетворены жизнью, как правило, не учитывают такие характеристики, как окружение, круг общения, условия жизни и тому подобные плохо формализуемые вещи. Если же сравнивать не одних людей с другими, а с помощью эконометрической модели "поместить респондента в разные виды занятости", окажется, что в условиях незарегистрированного найма мужчины более удовлетворены жизнью даже при условии одинакового дохода. "Для женщин такого эффекта не наблюдается,— добавляет Аистов.— Если женщину поставить в условия выбора, то при одинаковом размере оплаты она скорее выберет зарегистрированную занятость". Впрочем, по его словам, это наблюдение можно интерпретировать и таким образом, что женщины, менее удовлетворенные жизнью, переходят в незарегистрированную занятость, компенсируя неудовлетворенность более высокими доходами.

Институты тенеобразования

Вообще все чем-то недовольны. Аспирантка ВШЭ Анна Зудина, проанализировав самооценку социального статуса работающих россиян, обнаружила, что значительная их часть "не удовлетворены своим положением и характеризуются низкой самооценкой статуса вне зависимости от того, является ли их занятость формальной или нет" (см. препринт "Неформальная занятость и субъективный социальный статус: пример России", 2013 год). То есть всем работникам примерно одинаково нехорошо. И это, пишет Зудина, свидетельствует не о выгодах неформальной занятости, а о качестве "институтов формального сектора", который население не связывает "ни с возможностями улучшить свое благосостояние, ни с системой социальной защиты".

"Негодные институты" не единственный фактор, влияющий на рост неформальной занятости, ее "питал быстрый экономический рост в 2000-е годы", указывает директор Центра трудовых исследований ВШЭ Владимир Гимпельсон. "Когда вы купили одежду, купили квартиру, купили машину, что вам еще нужно? Вам нужны услуги: ремонт в квартире сделать, забор на даче починить и так далее. Чем мы с вами становимся богаче, тем больше нам нужно услуг,— объясняет он.— Но вы вряд ли обратитесь за ними в фирму — вы будете искать нужных людей через знакомых. Почему люди так делают? Потому что институты такие. Попробуйте создайте фирму — вас замучают".

Регистрировать компании вообще невыгодно. Предприниматели в неформальном секторе хоть и зарабатывают меньше коллег, зато работают в среднем всего 153 часа в месяц против 219. Итого — чистый выигрыш в доходах 29-37% (см. препринт "Нормально ли быть неформальным?", 2012 год). Да и для регистрации ИП тоже не стало явной мотивации. Число ИП (без учета крестьянских хозяйств) после увеличения обязательных платежей в Пенсионный фонд РФ сократилось в сравнении с пиковыми значениями ноября 2012-го на 530 тыс. Правда, оставшиеся в реестре ФНС 3,4 млн ИП — это все еще больше, чем фактически действует в РФ, если судить по обследованиям Росстата. Но отдавать в ПФР 32 тыс. руб. готов не каждый даже хорошо зарабатывающий гражданин: он попросту не понимает, зачем это делать.

"Я лучше девчонкам отдам своим",— объяснял сотрудникам ВШЭ один из отходников, ликвидировавший свою регистрацию как ИП еще до последнего повышения взносов: ему и 16 тыс. руб. стало жалко, хотя строительные заработки позволяли такую роскошь. На вопросы о трудовом стаже подобные респонденты лишь отмахиваются: "Не нужен он мне". "Они стремятся минимизировать взаимодействие с государством и принципиально остаются в неформальном секторе",— подчеркивают социологи. Как говорит руководитель проекта профессор ВШЭ Юрий Плюснин, "это уже традиция": "На протяжении тысячи лет население в России бежит от государства. Государство настигает население, ставит острог, население снова бежит". Продолжение пенсионной реформы, все более загадочной, стимулов сотрудничать с государством не прибавляет. Эти люди давно не рассчитывают на пенсию.

Государству, конечно, обидно. Оно теряет налоги. "Это вред, который наносится экономике страны в целом",— сетует Егор Иванов, начальник правового управления Роструда. Но, как бороться с неформальной занятостью, совершенно непонятно: "Невозможно кнутом заставить что-то делать. Пряник должен быть. Это должно стать выгодно и работодателям, и работникам". И то верно: как напоминает Варшавская, "под воздействием жесткого законодательства, запрещения всего и вся" неформальная занятость только растет.

Неформальный сектор, благодаря которому безработица в стране упала с 10% в 2000 году до нынешних 5,3% (в условиях сокращения персонала предприятий на 5,5 млн), останется видимым государству, только если законодательство будет соответствовать меняющемуся рынку труда. Впрочем, часть "неформалов" всегда будет в тени. "Отчасти неформальная занятость — это объективная реальность, с которой невозможно бороться, особенно карательными методами,— подчеркивает Варшавская.— Нигде в мире неформальную занятость не победили. И я думаю, в принципе не победят".